Александр Сергеевич Пушкин
1799-1837
«Повести Белкина».
«Повести Белкина», созданные осенью 1830 года в селе Болдино и опубликованные в 1831 году, отличаются широтой тематической амплитуды. В них отображены военно-офицерские нравы ( «Выстрел»), мелко-чиновный и аристократический быт ( «Станционный смотритель»), поместно-усадебный уклад ( «Метель», «Барышня-крестьянка») и мещанско-ремесленный обиход ( «Гробовщик») 10—20-х годов XIX века. Но их основная проблематика — маленький, бедный человек, его положение в обществе ( «Станционный смотритель»), социальные противоречия и нравственное достоинство ( «Выстрел»), человеческое счастье ( «Метель», «Барышня-крестьянка»), желания и стремления мещанско-ремесленных кругов ( «Гробовщик»).
«Повести» ведутся от имени добродушного, скромного, небогатого либерального помещика Белкина, вымышленного лица, придающего художественному повествованию впечатление полной достоверности. Белкин сообщает, что все случаи им услышаны от разных лиц, а ведущим, все объединяющим рассказчиком остается он сам. Но сквозь образы рассказчиков, особенно в эпиграфах, ремарках и отступлениях, явно ощутим облик самого Пушкина, его идейно-нравственная и стилевая позиция.
«Повести Белкина» проникнуты просвещенно-дворянским гуманизмом. В своей основе они оптимистичны. С наибольшей силой пушкинский гуманизм раскрылся в повести «Станционный смотритель». Пушкин продолжает здесь на совершенно новой основе разработку образа «маленького человека», начатую еще сентименталистами ( «Бедная Лиза» Карамзина). Новое в облике Вырина — пробуждение человеческого достоинства и начало протеста. Обиженный судьбою и людьми, Вырин стал обобщением страдания, бесправия. Образ Вырина породил собой галерею подобных художественных типов, прежде всего Башмачкина из «Шинели» Гоголя и Девушкина из «Бедных людей» Достоевского.
Пушкин относится к Белкину и его корреспондентам иронически. Эта ирония, пронизывающая «Повести Белкина», проявляется в отношении и ко многим иным персонажам. Писатель саркастически подчеркнул обезьянью англоманию Муромского, промотавшего в Москве большую часть своего состояния и продолжающего «проказничать» в деревне. Он добродушно смеется над ограниченностью Берестова, ничего не читавшего, кроме «Сенатских ведомостей» ( «Барышня-крестьянка»).
Пушкин, утверждая в «Повестях Белкина» реализм, борясь за правдивую, трезвую, самобытную отечественную прозу, реалистически переосмысляет и в некоторых случаях даже пародирует сюжетные штампы сентиментально-романтической литературы.
В «Барышне-крестьянке» идиллическая любовь между крестьянкой и чувствительным барином комически представлена им во взаимоотношениях Алексея и Лизы, переодевающейся в крестьянское платье.
Если не считать Сильвио ( «Выстрел»), отличающегося необычной волей и гордостью, изображаемого в значительной мере романтическими красками, сообщающими ему односторонность и загадочность, действующие лица «Повестей Белкина» — простые, обычные, заурядные люди. Воссоздавая их, Пушкин не обращается к приемам детального психологического анализа. Не увлекает его и подробная обрисовка окружающей их социально-бытовой среды. Персонажи «Повестей Белкина», конкретные, ясные, воплощаются средствами емкой, краткой реалистической выразительности. Они проявляются по преимуществу в поступках и действиях, при этом всегда естественных, чуждых и преувеличенной страстности и приторной чувствительности.
Описания их внешности также до крайности сжаты. «Стройная, бледная семнадцатилетняя девица» — вот все, что сказано о внешнем облике героини «Метели».
«Повести Белкина», подкупающие конкретно-бытовыми характерами, данными в соответственных им социальных условиях, реалистичны и по их языку. Преодолевая условность жеманно-манерного слога сентименталистов и эмоционально-патетического языка романтиков, Пушкин смело вводит в речь персонажей и рассказчика «Повестей Белкина» разговорно-просторечную лексику и фразеологию. Это весьма облегчается тем, что рассказчик повестей — простодушный провинциальный помещик, тесно связанный с крестьянством и чуждый светского лоска. Близки к нему и его корреспонденты, от которых он слышал повести. В их языке естественны не только общеизвестные, но и областные, социально-диалектные, просторечные слова и выражения. Они говорят: «достальное», «пожитками», «дотягивал» ( «Выстрел»), «прочили», «парень» ( «Метель»),
Видя прелесть прозы в ее «нагой простоте», т.е. вне риторических, околичных, перифрастических средств, Пушкин применяет в «Повестях Белкина» точные эпитеты, а других изобразительных средств по возможности избегает. За редчайшими исключениями, он обходится одним эпитетом: «крутой нрав и злой язык» ( «Выстрел»), «чувствительной барышне», «дрожащим голосом» ( «Метель»).
С естественной, просторечной лексикой персонажей и рассказчика, с лаконизмом всех изобразительных средств удивительно гармонирует синтаксический строй «Повести Белкина». Ведущую роль в нем занимает краткая, простая, уравновешенная, логически прозрачная, быстрая, стремительная фраза, предельно освобожденная от дополнений, определений и обстоятельств: «Мы стояли в местечке***. Жизнь армейского офицера известна. Утром ученье, манеж» ( «Выстрел»).
Лаконизму внутренних и внешних характеристик, а также речи действующих лиц как нельзя более соответствует динамическая композиция повестей. Ее динамизму способствует сосредоточенность на определяющих сюжетных коллизиях и вершинных эпизодах, отсутствие сложных боковых линий, уклонений в сторону, подробных описаний и длинных отступлений. Художественная экономность ведет Пушкина к тому, что он везде, где это можно, недоговаривает, полагаясь на воображение читателя. Уже отмечалось, что писатель в ряде случаев обрывает повести, лишь намекая на их финалы: «Бурмин побледнел… и бросился к ее ногам» ( «Метель»); «Читатели избавят меня от излишней обязанности описывать развязку» ( «Барышня-крестьянка»).
Внезапные, неожиданные повороты в судьбе героев ( «Выстрел», «Станционный смотритель»), смены внимания то к одному, то к другому герою, создающие перерывы в развитии событий ( «Метель»), острые, эффектные и ложные ситуации, определяемые то случайностью ( «Метель»), то фантастикой сна ( «Гробовщик»), то переодеванием ( «Барышня-крестьянка») придают действию «Повестей Белкина» стремительность, напряженность, живость.
Явные приемы интриги, используемые Пушкиным в композиции «Повестей Белкина», привносят в них элементы тайны, авантюры, но при этом никогда не делают их запутанными. Они остаются в своей основе сюжетно ясными, легко воспринимаемыми.
«Повести Белкина» предстали в их первой публикации перед читателями-современниками воинствующе новаторским образцом реалистической прозы. В какой-то мере они предвосхищали появление «натуральной школы». Пушкин искусно объединил в них парадоксальную сюжетную анекдотичность с жизненной правдой, с богатством мысли, максимальную лаконичность с глубиной психологической и пластической изобразительности. «Повести» проникнуты юмором и иронией, часто переходящими в сатиру; они полемичны и даже пародийны по отношению к «унылому» романтизму.
Но эти повести были встречены современной им критикой весьма сурово. Их новизна оказалась непонятой даже Белинским. Справедливая оценка пришла много позже. 24 марта 1870 года Ф. М. Достоевский писал Н. Н. Страхову: «Явиться с „Арапом Петра Великого“ и с „Белкиным“ — значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех пор совершенно не было нигде н никогда сказано»2. 30 марта 1873 года Л. Н. Толстой признавался писателю П. Д. Голохвастову, что он в седьмой раз перечитал «Повести Белкина» «с восторгом, давно уже мною не испытываемым», и заметил, что «писателю надо не переставать изучать это сокровище».
Реклама от Literature-XIX.Ru