Иван Андреевич Крылов
1760-1844
Идейно-художественное своеобразие басен Крылова.
Крылов написал более двухсот басен. В чем же сила их обаяния? Где причина их неслыханной популярности и непреходящей ценности? Несомненно, в их народности и реализме. В его басни смело ворвалась проза будничной жизни без всяких прикрас. Простой мужик стал тут не только полноправным, но и наиболее чтимым героем. Все это оскорбляло вкус ревнителей господствовавшей в те времена теории изящного. Историк М. Т. Каченовский называл басню «Свинья» «презренным сочинением» и «смрадом запачканных нелепостей». Карамзинист Д. Н. Блудов также «не допускал появления Хавроньи в поэзии».
По своей проблематике басни Крылова условно можно разделить на социально-политические ( «Лев на ловле»; «Слон на воеводстве»; «Рыбья пляска»), морально-философские ( «Стрекоза и Муравей»; «Огородник и Философ»; «Листы и Корни») и социально-бытовые ( «Слон и Моська»; «Свинья под дубом»).
Испытывая воздействие тогда господствовавшей консервативно-реакционной идеологии, Крылов в ряде басен утверждал социальную иерархию ( «Лягушка и Вол»; «Колос»), религию ( «Безбожники»), довольство малым, но прочным ( «Дерево»; «Пастух и Море») и критиковал прогрессивно-демократические, революционные воззрения ( «Водолазы»; «Бочка»; «Конь и Всадник»). Так сказывалась противоречивость идеологии, политическая ограниченность социальных сил, стоящих за Крыловым: крестьянских и мещанcко-трудовых, мелкобуржуазных. Но при наличии явных противоречий баснописец оставался в основном верен ведущим идеям того просветительского демократизма, который был свойствен ему еще в пору ранней журналистской и драматургической деятельности. Пользуясь хитроумной иносказательностью, применяя эзопов язык, Крылов в условиях драконовской царской цензуры в подавляющем большинстве своих басен выражал определяющие думы, настроения, стремления и чаяния простого русского народа.
Глазами воинствующего патриота-публициста воспринял Крылов события 1812 года. В его баснях воплощен общенародный гнев против иноземных интервентов ( «Волк на псарне»), осуждено деликатничанье с Наполеоном в начале военной кампании ( «Кот и Повар»), показаны гениальная стратегия Кутузова ( «Обоз»), бедственное положение зарвавшейся французской армии в Москве ( «Ворона и Курица») и оплошность адмирала Чичагова, упустившего Наполеона около Березины ( «Щука и Кот»). Рисуя великий патриотический энтузиазм, охвативший русский народ, призывая к единству все силы нации, баснописец не прошел мимо и своекорыстных побуждений некоторой части дворянства ( «Раздел»).
В условиях подготовки декабристского восстания Крылов написал социально острые басни о цензурных неистовствах ( «Кошка и Соловей») и глупости самодержавных властителей ( «Рыбья пляска»). Углубляя обличительные тенденции басни, автор стремился придать ей разящие свойства общественно-политической сатиры п иносказательного памфлета. Ярко выраженная публицистичность социально-боевого жанра, действенно вторгающегося в жизнь, — новый шаг в развитии басни.
Крылов настойчиво преследует властвующих грабителей беззащитного люда ( «Мор зверей»; «Слон на воеводстве»; «Лиса-Строитель»). Баснописцу была ясна враждебная народу сословность самодержавно-бюрократического режима и ханжеская сущность его защитников ( «Волк и Овцы»). Он изображает грубость насилия и произвол царей ( «Рыбья пляска»; «Пестрые Овцы»; «Вороненок»; «Лев и Барс»; «Лев на ловле»). Ненавидя сатрапов ( «Вельможа»), но питая иллюзорную надежду на «просвещенного» монарха, способного отстаивать народные интересы, баснописец обращался к властителям с поучением: «…Важнейшая наука для царей: Знать свойство своего народа И выгоды земли своей» ( «Воспитание Льва»). Не приемля ни самодержавной тирании, ни крепостничества, Крылов был сторонником общественного переустройства, в котором бы народ занял по праву ему принадлежащее место ( «Мирская сходка»), но мирным путем, средствами просвещения и реформ. Имея в виду опыт французской революции конца XVIII века, баснописец опасался ее крайностей ( «Конь и Всадник»). При всем том некоторые его басни имеют, на наш взгляд, объективно революционное значение. Такова басня «Рыбья пляска» в ее первой редакции.
В своих баснях Крылов неутомимо изобличал дворян, деспотически использующих право силы ( «Лев и Барс»), грубо утесняющих крестьян ( «Волк и Ягненок»; «Госпожа и две Служанки»). Баснописец настойчиво подчеркивал их хвастовство былыми заслугами ( «Гуси»), праздность ( «Пчела и Мухи»), душевную низость ( «Осел»), мотовство ( «Мот и Ласточка»), хозяйственную никчемность ( «Тришкин кафтан») и другие пороки. Автор то и дело обращается к отрицательным свойствам правящего дворянства: «Кто знатен и силен, Да не умен, Так худо, ежели и с добрым сердцем он» ( «Слон на воеводстве»). Или: «В породе и в чинах высокость хороша; Но что в ней прибыли, когда низка душа?» ( «Осел»). Указывая на жестокость крепостнической эксплуатации крестьян, Крылов пишет: «Ведь пастуху стада, что барину поместье… Подчас он тож и шкурки с них дерет» ( «Дикие Козы»). Чиновничество обвиняется баснописцем в казнокрадстве ( «Медведь у Пчел»), кривосудии ( «Лев»; «Лисица и Сурок»), карьеризме и подхалимстве ( «Две Собаки»).
Разоблачая купечество, Крылов показывает его наглое мошенничество ( «Купец»), ханжество ( «Мирон») и самодурство ( «Хозяин и Мыши»).
Крылов обращается со словами сочувствия и благоговейного уважения к трудовому народу. Постоянно разоряемое несправедливым судопроизводством ( «Крестьянин и Овца»), задавленное непосильными поборами ( «Дикие Козы»), находящееся в крайней нужде ( «Крестьянин и Смерть»), лишенное гражданских прав ( «Мирская сходка»), крестьянство, по мнению баснописца, создает благополучие господствующих классов и всей страны ( «Листы и Корни»).
Эгоизму, бессердечию привилегированных сословий баснописец противопоставляет крестьянина-труженика, доброго, гуманного, работающего на общее благо. Отвечая на насмешки богатых бездельников, его Старик «смиренно», но с достоинством говорит: «Из детства я к трудам привык; А если оттого, что делать начинаю, Не мне лишь одному я пользы ожидаю: То, признаюсь, за труд такой еще охотнее берусь» ( «Старик и трое Молодых»). Поэтизация крестьянства и его труда свойственна и другим басням Крылова.
Крылов — замечательный педагог, проникновенный социальный психолог, глубокий знаток человеческой души. Его басни служили и служат великим задачам нравственного воспитания. В их изречениях практическая мудрость, моральные убеждения и величавая душевная красота русского народа. Они славят общественно полезный труд, воспитывают скромность, чувства товарищества и другие свойства подлинно человеческого поведения. И одновременно басни Крылова обличают лживость ( «Лжец»), скупость ( «Скупой и Курица»), хвастовство ( «Синица»), лень ( «Мельник»).
Баснописец неутомимо преследует невежество ( «Мартышка и Очки», «Петух и Жемчужное Зерно», «Осел и Соловей»). Ратуя за культуру, за просвещение, он был непримирим к весьма распространенному в его время «чужебесию» — преклонению перед всем иностранным ( «Два Голубя»). Для Крылова священно чувство любви к родине ( «Два Голубя», «Пчела и Мухи»). Направленные против самодержавного деспотизма и крепостничества, в защиту трудового народа, его басни глубоко раскрывают основные противоречия своего времени.
Царские вельможи, видя растущее влияние Крылова на простой люд, пытались приручить баснописца и придать его творчеству благонамеренно-охранительное истолкование. В этих целях правящие верхи шли на самые щедрые поощрения. Баснописцу в 1808 году дали пенсию. Его избрали в академики (1811), наградили золотой медалью (1823), чинами и орденами, а в связи с 70-летием — торжественно чествовали.
Но Крылов не изменяет своим основным просветительско-демократическим позициям. В глухую пору реакции им печатаются басни, направленные против властвующих сословий: «Мирон», «Щука», «Волки и Овцы», «Вельможа». Он смело выступает против рептильных журналистов, подобных Булгарину и Гречу ( «Кукушка и Петух»).
Басни Крылова народны не только по своему содержанию, но и по форме их поэтического воплощения. Сознательно защищая реализм, баснописец осмеивает витийственную торжественность классицизма ( «Парнас») и «кудреватую» чувствительность сентиментализма ( «Ручей»). В его баснях властвуют не олицетворения отвлеченных моральных принципов, а конкретно-исторические типы: крестьяне, помещики, чиновники, купцы, мастеровые. «В лучших баснях Крылова, — утверждает Белинский, — нет ни медведей, ни лисиц, хотя эти животные, кажется, и действуют в них, но есть люди, и притом русские люди». В полном согласии с Белинским Гоголь писал, что «звери у него мыслят и поступают слишком по-русски… всюду у него Русь и пахнет Русью». И. С. Тургенев справедливо отмечал, «что иностранец, основательно изучивший басни Крылова, будет иметь более ясное представление о русском национальном характере, чем если прочитает множество сочинений, трактующих об этом предмете».
Сообщая басням реально-бытовой и национально-исторический колорит, Крылов выступил истинным новатором. Басню, этот условный вид, он превратил в подлинно реалистическую лиро-эпическую форму, в которой на первый план выдвинул типические, т. е. глубоко обобщенные и в то же время индивидуальные характеры, жизненные ситуации и события. Их идейный, нравственно-поучающий смысл ясен, прозрачен и без предваряющих или завершающих выводов ( «Музыканты»; «Прохожие и Собаки»; «Лев и Лисица»; «Волк и Мышонок»). Басни Крылова часто писались по ка
В подавляющем большинстве поучающие суждения басен Крылова не субъективные мнения, а выражения объективных закономерностей самой действительности. Иначе сказать, баснописец свел дидактику к зависимой, подчиненной роли, сделал ее производным правдивого, верного изображения жизни и этим самым явился создателем подлинно реалистической басни, сохраняющей, разумеется, свойственные ей в любое время приметы условности и назидательности.
Крылов создавал и басни, героями которых были не животные, а люди: «Музыканты», «Ларчик», «Крестьянин в беде», «Лжец», «Любопытный», «Крестьянин и Разбойник». Он нередко обходился и без обобщающих сентенций, таковы басни: «Дуб и Трость», «Разборчивая Невеста», «Троеженец», «Вельможа и Философ», «Лягушки, просящие Царя», «Волк на псарне», «Стрекоза и Муравей», «Лжец», «Крестьянин и Овца».
Рисуя обобщенные и в то же время глубоко индивидуальные характеры, Крылов проявлял большую заботу в их сюжетно-композиционной организации. Сюжеты басен, как правило, актуальные, остро конфликтные. Композиция басен, по преимуществу максимально сжатая, стройная, представляет на редкость действенный н живописный диалог ( «Собачья дружба»; «Пруд и Река»; «Любопытный») или повествовательно-описательно данный жизненный эпизод ( «Синица», 1811). И в том и в другом случае в композиции басен большая роль принадлежит образу рассказчика. Это человек из народа, ярко отражающий основные особенности национально-русского характера. Отличительные его свойства, по определению Пушкина, — «веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться», а в оценке Белинского — «природная верность взгляда на предметы», «кажущаяся неповоротливость, но и с острыми зубами, которые больно кусаются». Острота ума, сметливость, здравый и ясный рассудок, душевность рассказчика обусловили чрезвычайное разнообразие иронии, пронизывающей все басни Крылова. Эта ирония, то насмешливо-добродушная, то колкая и злая, часто переходит в сарказм. В своих баснях Крылов не нарушал, а утверждал нормы тогда складывавшегося литературного языка.
Композиционное мастерство Крылова особенно ярко проявляется в изображении роста драматического напряжения, завершающегося катастрофой ( «Дуб и Трость»; «Лягушка и Вол»; «Волк и Ягненок»), или в совершенно неожиданном выводе поучающего характера ( «Музыканты»; «Ларчик»; «Троеженец»). Высокое искусство композиции проявляется и в том, что поучающая мораль басен возникает в форме предваряющего, по смыслу емкого, но лапидарного суждения или естественного итога художественно развернувшейся картины. Концовка басни чаще всего обладает ударностью эффектного, броского, до предела сгущенного суждения: «А я скажу: по мне уж лучше пей, Да дело разумей» ( «Музыканты»). Или: «…если голова пуста, То голове ума не придадут места». И еще: «…делом, не сведя конца, Не надобно хвалиться» ( «Синица»).
Заботясь о пластическом раскрытии сущности своих героев, о сюжетно-композиционной организации басен, Крылов особенно тщательно шлифовал и скрупулезно отделывал их язык. До него не было столь дерзостно смелого демократизатора литературного языка.
О сказовом, разговорно-просторечном, устно-бытовом языке басен Крылова метко сказал П. А. Вяземский: «Дмитриев пишет басни свои; Крылов их рассказывает» (Вяземский П. А. Полное собрание сочинений Спб., 1878, т.1 с.157). В баснях Крылова впервые в русской литературе полновластно зазвучал язык крестьянства, мастеровых, бедного мещанства, притом, кроме персонажей, и в речи самого автора. Слова, выражения, обороты, принятые лишь в среде непривилегированных сословий, иногда грубоватые, явно «уличные», хлынули в литературу широким потоком и получили в ней все права гражданства. Крылов не боится «низкой», предельно-прозаической лексики: «навозну кучу разрывая» ( «Петух и Жемчужное Зерно»); «в сору, в навозе извалялась, В помоях… накупалась» ( «Свинья»). Более того, он сохраняет эстетическую меру, не впадая, как А. Е. Измайлов, в тривиальность, в грубую вульгарность безвкусия.
Народное просторечие с явными мотивами устно-поэтического творчества особенно отчетливо выражено в поговорках и пословицах, уменьшительных и ласкательных словах. Напомним, для примера, наиболее распространенные: «бедность не порок» ( «Откупщик и Сапожник»), «дело мастера боится» ( «Щука и Кот»), «Что ты посеял — то и жни» ( «Волк и Кот»), «Из огня да в полымя попали» ( «Госпожа и две Служанки»). Из поговорочных выражений по тому же принципу приведем: «Из кожи лезут вон» ( «Лебедь, Щука и Рак»), «Кто в лес, кто по дрова» ( «Музыканты»), «Ни стать, ни сесть» ( «Лжец»), «Ни отдыху, ни сроку» ( «Демьянова уха»).
Басни Крылова буквально пестрят уменьшительными, ласкательными существительными: «близехонько», «уголок», «шейка», «хижинка», «кусточек», «ручеек», «деревенька», «голубчик-куманек», «кумушка».
Органически осваивая народный язык, Крылов словно бисером унизывает свои басни междометиями: «Эх, братцы» ( «Крестьянин в беде»), «Ахти, ребята, вор!» ( «Волк на псарне»), частицами: «Вот-на! — Осел ей отвечает» ( «Лисица и Осел»), «Ан, смотришь, тут же сам запутался в силок» ( «Чиж и Голубь»), союзами: «Коль до когтей у них дойдет» ( «Мышь и Крыса») и т. д. В басни Крылова полноправно входят простонародные слова с присущим им морфологическим своеобразием, вроде: «под оконьем таскался» ( «Фортуна и Нищий»), «домишко старенький край города стоял» ( «Фортуна в гостях»), неспрягаемые глагольные формы в значении сказуемых: «бух в канаву» ( «Обоз»), «хвать друга камнем в лоб» ( «Пустынник и Медведь») и любые иные, употребляемые в непосредственно-сказовой, устно-бытовой, фамильярной речи. Так, повышая непринужденность сказа, баснописец сближает омонимические выражения: «Я все читал и вычитал» ( «Огородник и Философ»), «Помоги могущий нам Борей» ( «Пушки и Паруса»), «А моему смеяться смеют пенью!» ( «Кукушка и Орел»).
Крылов, воссоздавая национально-народный колорит отечественного языка, широко пользовался идиоматическими словосочетаниями: «Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался» ( «Ларчик»), «Пошел топор в худых» ( «Крестьянин и Топор»), «Расторговался в пух» ( «Фортуна и Нищий»). Белинский с восхищением писал: «Эти идиомы, эти руссицизмы, составляющие народную физиономию языка, его оригинальные средства и самобытное, самородное богатство уловлены Крыловым с невыразимою верностию» (II, 407).
Крылов опирается на все богатство словесно-изобразительных средств, постепенно отказываясь от перифрастичности и мифологизмов, характерных для классицистской традиции. В баснях Крылова, как правило, нет художественно нейтральных слов, т. е. не подчиненных идейно-эстетическому замыслу их автора. Придавая воспроизводимым явлениям осязаемость, видимость и слышимость, продолжая завоевания Ломоносова, Державина и их последователей, Крылов весьма искусно применяет звукопись. Особенно часто им используются звукоподражательные слова: «защелкал, засвистал» ( «Осел и Соловей»); «Вол им так мычит: И мы Грешны» ( «Мор Зверей»); «Листы по дереву, шумя, залепетали» ( «Листы и Корни»); «По снегу хрупкому скрыпят обозы» ( «Мот и Ласточка»); «Смиренно прожурчал Ручей» ( «Водопад и Ручей»); «Борей ревет и рвет в лоскутья Паруса» ( «Пушки и Паруса»).
Народной лексике и фразеологии Крылова идеально соответствует интонационно разнообразная, устно-повествовательная синтаксическая форма: сочинительная связь, бессоюзные сочетания, эллипсисы и другие средства, придающие речи живость и динамичность. Частое обращение к пропускам членов предложений усиливает лаконизм басен: «Большие дети — бремя» ( «Подагра и Паук»), «Судья — Лиса» ( «Крестьянин и Овца»). Сочинительная связь сообщает фразе непринужденность и непосредственность: «И говорит Скворцу… И, клетку разломав, учителя он скушал».
Верный реализму, автор «Вороны и Лисицы» меняет речевое свойство басен в зависимости от их проблематики, характеров и жанровых свойств. В басне «Крестьянин и Овца» использована чиновничья фразеология: «Не принимать никак резонов от Овцы: Понеже хоронить концы». А «во храме проповедник» из басни «Прихожанин» применяет «речь сладкую», испещренную славянизмами: «Возъемля к небесам все помыслы и чувства, Сей обличала мир, исполненный тщетой». Меткие, крылатые выражения, чеканные афоризмы басен Крылова приобрели свойства и значение народных пословиц.
Естественности, живости басен Крылова, несомненно, содействует вольный стих. Меняя количество стоп в строках, баснописец достигает необходимой медлительности или действенности развивающегося события, эпизода, явления (см., например, «Бумажный змей»).
Басни Крылова отличаются многообразием своего видового выражения. Они предстают то в форме новелл ( «Три Мужика»), то как сатирические памфлеты ( «Рыбья пляска»), то как бытовые сценки ( «Два Мужика»), то как злые эпиграммы ( «Свинья под. Дубом»), комедии ( «Мартышка и Очки», «Лебедь, Щука и Рак», «Демьянова уха»), драмы ( «Волк и Ягненок», «Раздел»; «Два Мужика»). Подавляющее большинство басен Крылова — миниатюрные драмы и комедии. Но в любом жанровом выражении басни Крылова, проникнутые иронией, — образец совершенной слитности содержания и формы. А. А. Бестужев еще в 1823 году утверждал, что «И. Крылов возвел русскую басню в оригинально-классическое достоинство». Пушкин, споря с П. А. Вяземским, 8 марта 1824 года писал: «И что такое Дмитриев? Все его басни не стоят одной хорошей басни Крылова».
Крылов — поистине великий мудрец и художник слова. Но там, где он изменял правде, нарушал объективные закономерности реальной действительности и защищал ошибочные, реакционные идеи, ему не помогало и исключительное дарование. Убедительное тому свидетельство — басни «Безбожники», «Водолазы», «Конь и Всадник», «Сочинитель и Разбойник».
Добрая ссылка: Рецепты блюд русской кухни
Реклама от Literature-XIX.Ru